Нельзя полностью рассказать о жизни Тупака в столь краткой форме, хотя полностью рассказать о ней вообще никак нельзя. Как можно рассказать о жизни человека, принадлежащего к черной расе, чьи возможности в детстве были ограничены, а вырос он, мягко говоря «богатым» черным человеком. Все это наводит на то, что трудное детство и постоянные переезды не смогли расформировать Тупака как личность. На улицах черных кварталовакал, — говорит Тупак. — Я по жизни не вписывался, потому что всегда был откуда–то еще… Люди думают: раз ты из гетто, значит стоит чуток потусоваться, и ты впишешься куда угодно».
Тупак тяжело переживал безотцовщину, не давшую ему «почувствовать себя мужчиной», к тому же он имел тонкие, женственные черты лица, бывшие причиной насмешек со стороны его друзей и сверстников среди родственников. Он рассказывал, что умел делать все, чему его могла научить мать: готовить, шить, убирать, но есть вещи, которым может научить только отец. В одном из своих интервью Тупак сказал: «Мать не может научить сына, как быть мужчиной. Особенно это касается черных. Я чувствовал себя паршиво, видя, как другие ниггеры получают ответы своих отцов на вопросы, которые были и у меня. Я до сих пор не получил эти ответы». Тупак признал своего отца в наркодилере Лэгсе, который, как и многие его «коллеги», сам употреблял наркотики.. Через какое–то время Лэгс попал в тюрьму за махинации с кредитными карточками. Ко времени его выхода на волю Афени переехала из Нью–Йорка в Балтимор. Она позвонила оттуда Лэгсу, чтобы сообщить ему о переезде, и узнала, что он умер от сердечного приступа, вызванного передозировкой крэка. По словам Афени, Тупак «офигел от горя», когда она сказала ему, что Лэгс умер. «Я скучаю по своему папе», — все время повторял Тупак.
