Гурона на кордоне не было. Ни чего, подождем. Двое суток я отлеживался, в каком-то подвале, бражничал и отъедался. Наконец я заметил условный знак Гурона – три вороньих перышка воткнутых в доску забора. Пошел в бункер Сидоровича, спросить, нет ли работы. Есть, надо зачистить участок зоны от мутантов. За деньги, это мы завсегда, пожалуйста!
Перестреляв слепых псов, я возвращался на хутор Сидорыча. Пуля ударила в дерево надо мной, Вот же черт, и это самый безопасный участок зоны! Я упал на землю и перекатился за кочку. Вторая пуля ударила в кочку. Я перекатился вправо, и юркнул в овраг. Ладно, падлы, я сейчас сориентируюсь. Таких как я, надо убивать с первого раза, а не с третьего. Всё, теперь вам пипец!
— Стрелок, иди сюда, хватит валяться, — раздался голос Гурона.
Я поднялся, отряхнулся и пошел к вагончику, из которого выглядывал Гурон.
— Гурон, тебе что, башку напекло, зачем палишь по прохожим?
— А зачем ты разгуливаешь по зоне как турист?
— Так это же кордон, до тебя тут было безопасно!
— Учишь, учишь тебя дурака, а ты как был пентюхом, так остался. В зоне расслабляться нельзя! Ты хоть хвост за собой не привел?
— Обижаешь, Гурон. Сюда я пришел с караваном по заданию бармена.
— Ладно, слухай сюда. Мне срочно надо выйти из зоны. Нужно прикрытие. Последнее время в зоне творяться какие-то непонятки. Зомби в зоне поменяли «окрас». Раньше это были в основном свихнувшиеся сталкеры, теперь чаще всего военные.
— Точно, Гурон! Я тоже заметил!
— Военные и раньше не церемонились, захватывали любые участки зоны. Забрасывали лаборатории по изучению зоны. Но сейчас в зоне появились, какие-то секретные лаборатории. Похоже, что там проводятся опыты над людьми. Военные в этом участвуют, или прикрывают кого-то.
— А тебе что, больше всех надо?
— Не ёрничай, клан странников обеспокоен, мне поручено разобраться.
— Ну, если клан обеспокоен, тогда понятно! Взроем землю зоны сопаткой, но добудем правду-матку! О, слушай – стишок получился! Я прям поет!
— Поэт, хренов, угомонись! Правду надо искать вне зоны, поэтому мы пойдем наружу.
— Мы? Я что, тоже пойду?
— Конечно, вот документы – ты, аспирант, эклог, Стрельцов Мстислав Степанович. Я при тебе военный сталкер — сопровождающий.
— Гурон, ах простите, Незнам Незнамович Гуронов, кокой из меня аспирант — у меня же десять классов образования, детдомовских.
— Да по экологии зоны ты теперь любого профессора заткнешь за пояс. А насчет «легенды» не беспокойся – вот возьми. Тут всё, фотографии и имена сокурсников, преподавателей и прочее. Заучи всё на память, это на случай допросов.
— А что, будут и допросы?
— Не думаю, но надо быть готовым.
— Вот же, предупреждал меня бармен, мол, не связывайся с Гуроном – опасный человек! И Матис, говорил то же самое, а я, дурак, не послушал!
— Ты разговаривал с Призраком, где, когда? – Гурон с удивлением уставился на меня.
— Каким призраком? С самим Матисом я разговаривал! Живой он! Погорел он, правда, в последний раз, изрядно. Хоть и голый, но живой и весёлый. Во всяком случае, был таким на прошлой неделе возле Затона.
— Знаешь, что давай присядем, и ты мне подробно опишешь свою встречу с Матисом.
Я пересказал Гурону, всё во всех красках и деталях. Рассказал и про шрам в виде птичьей лапы на щеке.
— Так вот, Матис и Призрак, один и тот же, если можно так выразиться, «человек».
— Постой, постой! Я слышал, что Призрак погиб.
— Точно, а я сам видел в первый раз труп Матиса, три года тому назад. Понимаешь?
— Ни черта я не понимаю. Тот человек, с которым я разговаривал не Матис?
— Матис, и он же Призрак, но он не человек!
— То есть как?!
— А вот так, его убивают, а он возрождается! Призрак – ещё одна головная боль странников. Призрак не признает правил зоны, ходит, где хочет. Он может раз за разом прощупывать защитные периметры. Погибает, конечно, но, в конце концов, находит бреши. Он может пройти там, где обычные люди не ходят, по участкам с химическим или радиационным заражением. Я видел его рисунки внутри саркофага. Там в одном месте такая радиация, что в скафандре высшей защиты надо пробегать галопом. Представляешь, а он там стоял и рисовал.
— А как он воскресает?
— Погибает он как обычный человек, от пули, ножа или радиации. Через некоторое время его труп самовозгорается и выгорает без остатка. Это нам доподлинно известно. А вот как он воскресает и где, ни кто не знает. Только вот после воскрешения он помнит всё, что с ним было плоть до момента смерти.
— Страсти господни, он, что Иисус Христос зоны? А может быть – Дункан Маклауд, или птица Феникс?
— Нет, тут всё иначе. Птица феникс воскресала из пепла, и там, где сгорала. Иисус воскрес только один раз. А Маклауд вообще ни разу не умирал.
— И что с ним нельзя бороться?
— Зачем бороться, мы хотим с ним договориться, но он не идет на контакты! Бороться с ним конечно можно, он фонит за версту – его ловят детекторы артефактов. Он сам – самый большой артефакт зоны. Но борьба утомляет, нам надоело его убивать! Я удивлен тем, что он пошел на контакт с тобой, то есть с человеком!
— Гурон, а ты сам, его убивал? – Гурон горестно кивнул.
— То-то, он считает тебя очень опасным человеком! Так и сказал – бандит твой Гурон!
— Ладно, черт с ним. Сейчас не до него. Давай займемся военными и их секретными лабораториями.
|
