Я машу рукой. Отстреливаясь, мы начинаем ползком отходить. Слева от меня падает Бернан. Попадание? Вот дьявол! Я тоже падаю. Мои последние выстрелы пошли вверх. Ноги до самых колен опутала ползучая растительность. Стрельба со стороны противника усиливается. Вижу, как пролетающие надо мной пули срезают ветки и листья. Наконец мне удается распутать ноги. Поднимаюсь и снова стреляю. Замечаю, что три или четыре человека, упавших где-то рядом со мной, с проклятиями освобождают ноги от растений. Сыплются ругательства на немецком и английском языках. Продолжая отстреливаться, отступаем. Противник с той стороны дороги, несомненно, скоро получит подкрепление. Надо удирать как можно быстрее. Стреляем просто наугад вперед. Стреляем, поворачиваемся и бежим. Надо увеличить дистанцию до противника. Боже мой! Еще одна дорога. Разбираться некогда – пересекаем ее. Топот ног и гул приближающейся машины. Оборачиваюсь. Вступаю на дорогу в тот самый момент, когда трое ребят бегущих впереди открывают интенсивный огонь из автоматов вдоль дороги – четыре Омоновца, бежавших по этой дороге, взмахивают руками и, словно тряпичные куклы, падают на спину, машина «НИВА-2120» переворачивается и загорается. Снова бежим, изменяем направление, потом замедляем бег. Останавливаемся перевести дух. Ищу глазами Хампри. Сердце останавливается: его нет. Доктор тоже с надеждой смотрит вокруг. Проводника и снайпера маленького Вахи тоже нет. Как же так? Я думал, что они были впереди нас с Бернаном. Доктор пожимает плечами, Бернана тоже нет. Видимо, научились этому в немецкой армии. Нужно вернуться назад: может быть, кто-нибудь ранен. Я думал, что они покинули поле боя вместе с нами, но возможно, ошибся. – Нет, – говорит доктор, – они не ранены. Просто отступили в другом направлении. Сейчас найти их будет трудно. Может быть, они даже впереди нас. – А ты уверен, что они не ранены? – Уверен. Все остальные соглашаются с доктором. Я тоже начинаю склонятся в сторону немецкого лада. Решение принято. Снова идем на юго-запад. С трех сторон до нас доносятся крики и беспорядочные выстрелы. Видимо до перекрестка дорог с которого ели мы унесли ноги подошли монолитовцы. Идем осторожно, но довольно быстро. День близится к концу. До темноты остается не больше трех часов. С радистом связался наш конвой, они успешно погрузились в вертолеты и сматываются от сюда. Группа Бочарова уже в оперативном центре, все в порядке. Радистка хочет лететь следующим вертолетам к нам. Хорошо говорю я, направьте к нам еще вертолет связи, а мы пока выясним точное свое место положение, разведаем безопасную зону для посадки вертолетов. Намеками сообщаю о четверых пропавших без вести ребятах. Мы оказываемся на краю большой поляны, идеально подходящей для посадки вертолетов. Даже, пожалуй, слишком хорошей и слишком большой. Оставляя поляну справа, начинаем обходить ее с южной стороны. На это уходит довольно много времени, но пересечь поляну напрямик мы не можем: мы были бы на ней как на ладони. Голоса за нами стихают. Наверное, там проверяют, все ли живы, реорганизуются, готовятся к поиску. Будут искать осторожно, не спеша, готовые в любой момент открыть огонь. Подходим к южной стороне поляны. Не видно не троп ни людей, достаю карту и компас, чтобы как можно точнее определить наше место положение в зоне. Позади слышаться выстрелы, отдельные выстрелы. Надеюсь, противник не ближе от нас, чем об этом говорят звуки выстрелов, – что-нибудь около сорока минут хода. Они, конечно, представляют себе общее направление нашего движения. Неожиданно слышаться шаги. Замираю на месте и подаю знак рукой –пригнуться! Все как один падаем на землю. Один человек мы не дышим. Я уже вижу его. На нем зеленый комбинезон сталкера, патронная лента, рядом болтается автомат. Он несет котелок и четыре или пять прикрепленных к ручке мисок. Его путь проходит в нескольких метрах от того места, где притаился наш замыкающий. Вот он прошел мимо меня. Вздыхаю. Смотрю на руку: в ней нож. Вкладываю его в ножны и вздрагиваю: не помню, когда и зачем вынул его. Прошедший мимо нас человек видимо нес ужин другим сталкерам, от туда куда он пошел, виднеется дым костра. Продвигаемся вперед еще минут двадцать и оказываемся около новой полянки. Здесь обнаруживаем ямку с углями от костра. Обходим полянку стороной. Смотрю вокруг. Шарахаюсь назад и чуть не сбиваю доктора. Менее чем в полутора метрах впереди меня на корточках сидит пожилой человек, склонив голову над хлебом с колбасой. Движение стакана с водкой остановились на пол пути. Пожилой сталкер посмотрел в сторону и прислушался. Со всех сторон слышаться голоса. Везде попахивает дымом от костров, все сильнее дает о себе знать усталость. Наконец находим удобное место для ночлега, на эту ночь мы уже не будем рассредоточиваться широким кругом. Все будут в одном месте, так, чтобы один чувствовал другого. Осторожно снимаю с себя рюкзак, достаю из него рацию, рюкзак снова застегиваю. Я стараюсь расслабить мышцы и отдохнуть, но это невозможно. Голоса доносятся со всех сторон. Иногда раздаются даже крики. Голоса приближаются. Затаиваем дыхание. Еще ближе… проходят мимо… прошли. Доктор шепчет мне на ухо: военные сталкеры. Начинаю формулировать и повторять про себя донесение. Оно должно быть коротким и в то же время предельно ясным. Слышится гул вертолета. Всматриваюсь в светящийся циферблат часов. Этот не может быть нашим: до сеанса связи остается еще полчаса. Вертолет приближается. Что такое? Вертолет «МИ-24» десантирует группу военных сталкеров, у нас подносом. Они нас точно обнаружат в этом месте. Нам остается принимать все как есть. Наши преследователи, находящиеся поблизости, наверняка быстро сбегутся к месту высадки. Отовсюду доносятся голоса и крики, тяжелые шаги людей, бегущих сюда. Завязался не шуточный бой между военными сталкерами и монолитовцами. Люди бегают взад и вперед всего в десяти метрах от края нашего укрытия. Я хорошо вижу их сквозь ветви. Неожиданно вертолет загорается в момент набора высоты, цепляется за дерево и взрывается. Стрельба постепенно затихает. Еще несколько секунд – и ослепительный свет исчезает. Гул голосов и топот ног, бегущих к месту падения вертолета. Прищуриваю глаза. Все, что я вижу теперь, – это какие-то беспорядочно прыгающие в разные стороны красные шары. Голоса ослабевают – люди уходят. Я мысленно повторяю составленное донесение. Включаю радио, и буквально вздрагиваю от знакомого приятного женского голоса. – «Орел-один»! Я – «Гнездо». Прием. Я не отвечаю. Буду говорить, только один раз и хочу, чтобы меня слышали два-на-два. Позывные повторяют. С момента последней связи с нами прошло уже много времени, и напряженный голос девушки говорит о том, что и на этот раз она не очень надеется услышать меня. Я жду, когда вертолет подойдет к нам еще ближе. – «Орел-один»! Я – «Гнездо». Прием. – Я – «Орел-один». Готова ли записать? Прием. – Я – «Гнездо». Слышу тебя два на два. Если у тебя есть что передать, я готова записать. Прием. Медленно и четко произнося каждое слово, начинаю передавать: – Я – «Орел-один». Имел боевое столкновение с противником. Убитых – ноль. Раненых – ноль. «Орел» и номер два, три, четыре, пять пропали без вести. Укрываемся от преследования, возможно трех рот монолита. Окружены. Срочно высылайте вертолет до… Кто-то толкает меня в плечо. – Подожди дорогая, – добавляю я, и выключаю рацию. Доктор подсказывает шепотом: – До рассвета. Слышим шаги. Снова шепот над моим ухом: – Порядок! Включаю передатчик. – Я – «Орел-один». Прием. – Я – «Гнездо». Слышу тебя по-прежнему два на два. Продолжай донесение. Прием. – Высылайте вертолеты до рассвета. Должны быть в районе пять, два, четыре, десятых до рассвета. Используйте «спейс-шип». Потребуется уточнять направление движения к месту посадки, для быстрого приема людей. Повтори запись начиная со слова «срочно». Прием. – Я – «Гнездо». Повторяю: Высылайте вертолет до… быстрого приема людей. Раздел. Если все правильно – нажми кнопку два раза. Прием. Нажимаю кнопку. – Все поняла «Орел». Подожди. Раздел. – Я «Гнездо». Прием. Пауза, заполненная электрическими разрядами в атмосфере. – Все поняла. Раздел. «Орел», я – «Гнездо». Нажми кнопку, если слышишь меня. Прием. Снова нажимаю кнопку. Скорей бы конец, черт возьми. – Я – «Гнездо». «Озон» – кодовое наименование оперативного нашего центра. Перехватил разговор и согласен удовлетворить просьбу. Прием. Нажимаю кнопку дважды. – Все ясно, «Орел». Утром увидимся. Желаю тебе счастья. Прием. Выключаю рацию и смотрю на часы: на всю связь с прекрасной девушкой у меня ушло меньше десяти минут. Мне же эти минуты показались вечностью. Лажусь, убираю рацию в рюкзак и начинаю переворачиваться на спину. Стоп! Не в ту сторону. Переворачиваюсь через другой бок. Надеваю на плечи ремни рюкзака. Глядя на звезды, начинаю думать о тактическом центре управления. Им придется в срочном порядке перебросить не заметно на территорию зоны несколько боевых противотанковых вертолетов «АН-64 апач», для поддержки с воздуха невооруженных вертолетов «ВК-117 спейс-шип». Значит будут летать низко над землей. Не люблю, когда такие задания поручают бывшим американским пилотам, но в данном случае без вертолетов не обойтись. Американские пилоты, никогда не работавшие с нашими группами в зоне «ЧАЕС», не имеют представления о том, как все это происходит здесь, на земле. Они обыкновенно вступают в споры, когда видят, что наша практика расходится с тем, что написано в армейских уставах и настовлениях. «Америкашки» привыкли использовать вертолеты огневой поддержки, однако это хорошо для них и абсолютно не подходит нам. Наши враги в зоне уже хорошо изучили тактику американцев: невооруженный вертолет, сопровождаемый вооруженными машинами, означает, что будет произведена посадка, поэтому они немедленно занимают боевые позиции на всех вероятных местах посадки. И как правило застают нас со спущенными штанами (врасплох). Американские летчики неохотно садятся на неприкрываемые участки без предварительного обстрела близлежащих позиций. К тому же по сравнению с русскими пилотами американцы предпочитают площадки как можно большего размера. Но, конечно, и среди них есть исключения. Интересно, как они поймут сообщенные мной координаты? Когда нанесут их на карту? Примут ли их за наше точное место? После всех этих перебежек, даже если было светло, я не смог бы определить координаты места с точностью до сотни метров. То место, которое они получат на карте, обеспечит лишь прибытие вертолета в зону действия нашей рации. Надеюсь, они поймут, что вертолету предстоит сыграть роль путеводителя при выходе к месту посадки. Пытаюсь расслабить мышцы и отдохнуть. Прислушиваюсь к ночным звукам зоны. Дремать сегодня нельзя. Интересно как дела у нашей пропавшей четверки? Если они ранены, то их положение, пожалуй, куда хуже нашего. У них есть рации, и если они перехватят завтра нашу связь, могут выйти к тому же месту. А может быть, они даже разговаривали сегодня со связным вертолетом. Не исключено, что они находятся еще ближе к противнику и поэтому не рискуют произвести даже малейшего шума. А что делают наши преследователи? Продолжают ли они поиск? Вряд ли. Скорее они заняли позиции на огромном полукруге перестреливаясь со сталкерами и зольдами. Перекрыли все дороги и расставили людей по засадам. Утром наверняка к ним прибудет подкрепление, тогда, наверное, они начнут сжимать кольцо, а до этого они попытаются вытеснить нас из мертвого леса и заставить выйти на огромный открытый участок своими малыми силами, где нас быстро кончат. Движение начнут, по-видимому, ранним утром. Столкновения тогда, пожалуй, не миновать. Слегка толкаю каждого спящего. Пора двигаться. Вдалеке слышится чей-то голос. Кого-то окликают. Начинаем двигаться к деревьям на опушке. Сажусь. Остальные, стоя на коленях, окружают меня. Достаю рацию. Ждем. – «Орел», «Орел»! Я – «Кондор». Я – «Кондор». Прием. Они близко. Чуть юго-восточнее от нашего места. – Я – «Орел». Слышу вас. Прикажите пилоту летать по малому кругу в течении двадцати минут, повторяю: два-ноль минут. Указания последуют. Прием. – Я – «Кондор». Понял, два-ноль минут. Конец. Будем надеяться, что монолитовцы поймут это как глупую попытку поискового вертолета определить наше место и начнут продвигаться к этому месту через лес. Будем надеяться… – «Кондор». Я – «Орел». Прием. – Я – «Кондор». Прием. – Даю вам направление. Когда скажу слово «один», пометьте ваше место, сверните на восток. Когда скажу «исполняйте», ложитесь на курс три-семь-один. Ожидайте. Конец. Гул мотора вертолета усиливается, потом ослабевает. Значит, он идет по кругу, на некотором расстоянии от нас слышится перестрелка. Устанавливаю компас на девяносто градусов и жду, пока звук работающего мотора вертолета окажется на этом направлении. – «Кондор», «Кондор»! Исполняйте, исполняйте. Прием. – Понял тебя, «Подсолнечник», понял. Разворачиваюсь на три-семь- один. Жду. Прием. Вот уже слышны характерные шлепки лопастей по воздуху. – Ты уже близко, «Кондор». Приготовиться … Один! «ВК-117 спейс-шип» пролетает над нами и скрывается. С северной стороны доносятся голоса. Я продолжаю прислушиваться к замирающему гулу мотора. – «Кондор». Поворачиваю на юг. Гул мотора на повороте почти пропадает. Жду. Начинает заметно светлеть. – «Кондор». Поворачиваю на два-пять-шесть. Усиливающийся гул мотора подтверждает его сообщение. После сообщения нам точных координат, нашего места пребывания вертолет поварачивает для поиска места посадки к югу от нас и к западу от большой поляны, указанной на карте. Я вешаю рацию на пояс не выключая ее. Доктор идет во главе колонны. Мы быстро двигаемся на юг. «ВК-117 спейс-шип» должен стать нашим путеводителем, но время пребывания его в воздухе ограничено. Появляется второй вертолет для установления связи с нашей пропавшей частью группы. Вертолет пролетает прямо над нами. С лева от нас раздаются голоса. Теперь нам уже передали координаты места посадки. С вертолета сообщили также, что с северной стороны поляны обнаружена дорога со следами на ней гусениц, предположительно танков «Т-72» они где-то в нашем районе. С северной стороны опять слышим перестрелку. На этот раз уже ближе. Время снова трогаться в путь. В рации раздается громкий голос пилота: – Я – «Кондор». Будьте осторожны. В районе, где вы идете, много аномалий. Прием. – Я – «Орел». Просматривай место впереди нас: нет ли там людей. Смотри с малой высоты – дорога с воздуха просматривается плохо. Конец. – Я – «Кондор-один». Я подбит, я падаю, падаю… Сбили наш второй вертолет. Теперь придется идти к месту крушения вертолета проверить выживших. Черт, Черт, Черт!!! – Я – «Кондор». Вижу пятерых людей движущихся по направлению к вертолету, идут по дороге на запад. На запад? Я подаю знак – и ребята сразу же останавливаются. Пригибаются к земле. Они должно быть поблизости. Доктор вопросительно смотрит на меня. Я поднимаю пять пальцев и показываю направление. Вот впереди уже слышны шаги: кто-то быстро приближается к нам. Достаем пистолеты с глушителями. Троих положили сразу, двое успели несколько раз выстрелить в нашу сторону, пули прошли мимо, монолитовцы сразу же получили в ответ свою порцию свинца, обе цели поражены. Снова слышно только лай собак и гортанное воркование белок мутантов да отдаленный гул мотора вертолета. Снова двигаемся к месту падения вертолета. Оба пилота мертвы, доктор смотрит на меня положение безвыходное, придется трупы пилотов тащить к месту посадки вертолетов. Устанавливаем взрывпакеты и бросаем фосфорные гранаты. Место падения зачищено. Приближаюсь к ребятам, шепчу: – Сейчас мы проделаем такое, чего никогда не позволяли себе делать. Мы пойдем по дороге при дневном освещении с трупами на руках. Вряд ли вдоль дороги кто-нибудь скрывается. Опасность могут представлять только идущие навстречу. О нашем тыле можно не беспокоится, если, конечно, нам не придется остановится для проверки какой-нибудь пересекающей дороги. Бежим бесшумно. О том, что мы бежим, говорят только качающиеся из стороны в сторону рюкзаки. Стараемся держаться на достаточном уровне от обочин. В рации раздается предостережение: движение людей на дороги позади нас. Они перемещаются медленно. Видимо идут в линию. Мы прибавляем шаг. Снова треск в рации: наши «летающие глаза» напоминают нам, что запас топлива на исходе. Мы приближаемся к изгибу дороги. С вертолета сообщают: как только дорога (примерно через шестьдесят метров) снова повернет на восток, мы окажемся в районе участка посадки вертолетов. Я прошу вертолет связаться с оперативным центром и передать, пусть немедленно высылает вертолеты в зону эвакуации. – Попроси их подлететь к нам с севера. Лети домой. Спасибо. Прием. – Тебя понял. Счастливо. Встретим с пивом. Конец. Надеюсь, что нам суждено будет выпить это пиво. Выключаю рацию, и снова вешаю ее на пояс. Подаю рукой сигнал свернуть в сторону. Обойдя пяти метровую стену, оказываемся на сравнительно чистом пятачке, довольно быстро продвигаемся вперед. Доктор поворачивает вправо и через несколько минут подает нам знак остановится. Потом исчезает и тут же возвращается с поднятым к верху большим пальцем левой руки. Мы пришли к месту посадки вертолетов. Обходим площадку – надо все проверить, прежде чем приглашать сюда вертолет. Подходим к северной стороне площадки. Кажется, мы одни в этом районе. Прикидываю в уме, как будут действовать наши: если в спасательной операции участвует целая армада вертолетов, то приемная партия будет, метрах четыреста к востоку, у края поляны, туда переносим трупы. Оставляем одного человека в таком месте, чтобы он мог наблюдать за дорогой и в то же время быстро выбежать на поляну. Идем в обратном направлении и оставляем радиста на позиции, позволяющей обозревать подходы к поляне. Я останавливаюсь на противоположной стороне поляны, а доктор идет дальше, к восточной стороне. Когда доктор возвращается, мы прокрадываемся к кромке леса и жадно всматриваемся в небо на северной стороне поляны. Я достаю и включаю рацию: пока одни помехи. С нетерпением ждем появления вертолетов. Если монолитовцы прочесывают лес, то мы пройдя часть маршрута по дороге, выиграли время и ушли вперед. Но вряд ли далеко. Треск в рации прекращается. Прорывается голос какого-то русского или украинца. Проводник? Я быстро передаю рацию доктору. Он прислушивается. На лице его появляется улыбка. Он уже готов был нажать кнопку, как вдруг нахмурился. Посмотрев на меня, разочарованно произносит: – Это не проводник. Продолжает слушать. Лицо хмурится еще больше: – Нет, нет. Это не проводник. Просит выслать вертолет. Может быть, это монолитовец, военный сталкер, или военные с ОМОНом, – заключает он и возвращает мне рацию. Означает ли это, что они схватили проводника и пользуются его рацией? Давно ли они вышли в эфир? Продолжаю слушать. Короткая фраза повторяется через небольшие промежутки времени. Держу рацию включенной. Мощность радиосигнала небольшая. Возможно, это совсем другая рация, и к проводнику она не имеет никакого отношения. Может быть, кто-то неподалеку от нас работает на частоте, близкой к нашей, и, если он попытается отвлечь на себя вертолет, когда он появится, я, наверное, смогу заглушить его сигнал. Черт! В голову лезут разные мысли, я абсолютно растерянный, и никак не могу собраться с мыслями во едино. Доктор хлопает меня по плечу и показывает на небо. В южной части довольно высоко над горизонтом появились несколько темных пятнышек. Я киваю все еще хмурому доктору в сторону, и крадусь к поляне. Сажусь на землю, доктор становится на колени позади меня и осматривается вокруг поляны. Темные пятнышки принимают очертания вертолетов. В рации по-прежнему раздается фраза на русском или украинском языке, но на нее никто не отвечает. Вертолеты уже намного ближе, но я еще не слышу их. Разрыв между вертолетами увеличивается. Один из них поворачивает и идет прямо на нас, уменьшая высоту. Второй, по-видимому, производит, отвлекающий подход к соседней большой поляне. Вертолет видимо ведет, мой друг украинец Скворцов, иначе он не повернул бы так быстро, увидав нашу полянку. Когда вертолет почти сел, неожиданно в рации раздается громкий голос: кто-то отвечает на русском языке на чей-то запрос. В эфире снова слышится работа рации со слабым сигналом, которую мы уже ловили. Но на этот раз фраза другая, более длинная. – Я – «Орел». Скажите пилоту, чтобы не обращал внимания на работу рации, с которой он только что имел связь. Противник работает на той же частоте. Возможно, он имеет наше наставление по связи, расписание частот, позывные и код… Замечаю, как второй вертолет изменяет направление полета. – Поняли меня? Прием, – заканчиваю я. – Понял тебя, «Орел». Это мой коллега на другом вертолете. Передам ему через пилота. Конец. Сойдя с курса на восток, второй вертолет неожиданно набирает высоту и устремляется вправо. Но уже слишком поздно, огонь открыли неожиданно, стреляли со стороны дороги с ручного противотанкового гранатомета. Снаряд попал в лопасти вертолета, он загорелся и упал. На поляну выбираются два танка «Т-72», шесть бронетранспортеров «БТР-80-ПБ». По ним открыли огонь наши несколько боевых противотанковых вертолетов «АН-64 апач». Превратив в груду горящего металлолома, броню монолита противотанковыми управляемыми ракетами. Пилоты продолжают нежелея боекомплект лупить по ближайшим огневым точкам противника. Вытащив еще двух мертвых обгорелых тела пилотов, позволяем взорвать летчикам сбитый вертолет, грузим все тела в ожидавший нас вертолет «ВК-117 спейс-шип». Прикрываем одновременно взлетающий и заходящий на посадку вертолет. Гул его мотора хорошо слышен. – Я – «Автобус». Я – «Автобус». Вижу взлетающий вертолет. Иду на вас. Конец. Приподнимаюсь на одно колено и смотрю в ту сторону, где дорога выходит на поляну, наблюдаю врага, стреляю. Доктор прикрывает правую сторону, тоже стреляет. Гул мотора усиливается. Число оборотов винта резко меняется, четыре лопасти неистово ударяют по разряженному воздуху. В спину бьет воздушная волна. Наш человек, оставленный на дороге, выбегает на поляну и устремляется к нам, поворачиваясь стреляя в противника. Уголком глаза вижу, что радист делает то же самое. Чувствую, как за мной вибрирует корпус вертолета. Насколько низко пилот рискнет опуститься? Воздушная струя от винта с силой придавливает траву к земле. Пилот посадил вертолет прекрасно. Ребята с опушки молниеносно подбегают к вертолету позади меня, продолжая стрелять по противнику. Хлопаю доктора по плечу: поднимайся, мол, скорее и беги к вертолету. Доктор в нескольких шагах от меня меняет магазин автомата. Я же прицепив рацию на бок, бегу за ним, стреляя по монолитовцам. Передо мной выглядывающий из двери кабины радист, стреляет тоже. В двух шагах от двери с разбегу ныряю в проем двери головой вперед. Меня подхватывают и моментально втаскивают в кабину… Вертолет уже поднимается и разворачивается. С земли под нами раздается беспорядочная стрельба, но через несколько секунд в ушах только гул мотора. Мы в безопасности. Я сажусь. Доктор и остальные ребята хлопают меня по плечам. Командир вертолета, толстяк Скворцов, улыбается из-под своего шлема. Я все еще не верю, что мы спасены. Даже струя холодного воздуха из двери не помогает мне прийти в себя. Командир вертолета трясет меня за руку и сует мне свой шлемофон: хочет, чтобы я послушал разговор в эфире. – Эй, эй! В чем дело? Почему не отвечаете? Третий вертолет принимает Хампри, Бернана, проводника, и маленького Ваху. Много пробоин от пуль, но все в порядке, и никто не ранен… Я рывком срываю с себя шлемофон и сообщаю новость. Все радостно похлопывают друг друга. Доктор крепко жмет мою руку. Командир вертолета опять теребит меня за руку и показывает на окно с правого борта. Я оборачиваюсь и вижу целую стаю вооруженных вертолетов «АН-64 апач». Ракетные контейнеры на них открыты. Я прихожу наконец в себя. Вертолеты спешат в район, где мы только что были, чтобы обстрелять невидимые цели. Судя по зашкаливающим приборам, через полчаса произойдет мощный не плановый выброс в зоне. Война еще не окончена.
Там на корточках сидит пожилой сталкер, склонив голову над хлебом и колбасой…
