Почему-то именно в этот момент Грин представил напарника, пересчитывающего крупную пачку банкнот, и очень четко увидел его ухмыляющуюся рожу. О, теребить шелестящие бумажки в руках было одним из его любимых занятий, после развлечения с официантками из «КобаЧка» и... В общем, если для кого-то рыбалка является полосканием мозгов, то для Кинга такой «помывкой» была прочистка своего 416-го Хеклер-Коха. Типичная привычка матерого бойца – лысый сталкер в своем прошлом воевал в Ираке.
Динамики вновь затрещали и выдали немного искаженный голос управляющего.
-Ставки сделаны, господа! Тотализатор закрывается на время проведения боя, который начинается… прямо сейчас!
Зрительские трибуны разорвались ором нескольких десятков фанатов, затем железные решетки задрались кверху, открывая проход к самой арене, а где-то на грани слышимости зазвучали низкие пассы сладжа, так любимого бывшим хозяином Арены, Арни. Видать включали иногда для «пущего эффекту». Грин прошел вперед и услышал, как за спиной громыхнула опущенная на прежнее место дверь. «Началось…» - подумал сталкер.
Теперь со стороны зрителей доносились множество различных криков – подбадривающих, провоцирующих и тому подобных. Краснобородый смог разобрать лишь несколько таковых: «Порви его, Могила!», «По сторонам смотри!», «Он справа!». Все эти крики явно относились не к нему, зато последний из услышанных «Наверху! На ящике!» точно был адресован Грину.
По словам завсегдатаев «Рентген» Могила очень любил нападать на оппонента сверху, обрушиваясь на него своей нехилой массой и просто-напросто вынуждая упасть на спину. А там для него дело оставалось за малым.
Краснобородый поднял голову и попятился – в метре над ним и вправду стоял огромный косматый человек. Одного его вида хватило, чтобы по спине Грина пробежали мурашки, однако, это была лишь мимолетная слабость. Пришла пора действовать.
Могила оттолкнулся от ребристой поверхности контейнера и, сцепив руки в замок, полетел на своего оппонента. За мгновение до удара Грин успел увернуться, но, все равно, вышло это боком. Кулак попал не в голову, а по плечу, от чего краснобородому по инерции пришлось сделать пару шагов назад. Могила замер на месте, будто выжидая какого-то момента. И дождался…
И вновь случайные воспоминания помогают Грину сделать шаг. Однако правильный он или нет – еще подумать надо. Это в духе русского народа – «Сначала делай, потом думай». Так оно произошло и в этот раз, когда разум вытащил из клубка мыслей воспоминание о знакомстве своего хозяина с одним ирландским реслером, научившим Грина одному очень действенному и, что было сейчас не так важно для него, зрелищному удару. «Как там он говорил - «Райт лег джамп, лефт гоинг даун, райт хайх бут». Твою налево, сейчас я что-нибудь напутаю и мне конец!» - запаниковал краснобородый. «Так, ладно, держись, абрек! Чай, не бык в посудной лавке…»
Ноги воспроизвели все сами по себе в один миг – легкий толчок правой ногой от земли, левая опускается, и резкий удар правой с выбросом вперед. Удар вышел что надо, со стороны зрителей даже раздались удивленные возгласы. Одно «но» - Грин хотел ударить Могилу в область грудины, а попал… в общем, крупно попал. Мастер Арены, повинуясь закону всемирного тяготения, упал на спину, закрыл лицо руками и зло рыкнул от боли – про шиповку-то на подошвах ботинок Грин совсем забыл.
После того, как Могила отвел ладонь, на щеке во всю ширину красовалась огромная ссадина. Похоже, что удар прошел не по прямой, а вскользь, оставив после себя только поверхностное ранение, вместо выбитого глаза. Пользы мало, зато разозлило это Могилу не на шутку. Он кинулся на Грина, молниеносно ударяя кулаками в ребра и область живота. Сдержать такую мощь было невозможно, и краснобородый не мог ничего с этим поделать. Он пропускал удары один за другим, при этом отчаянно пытаясь сопротивляться. Однако все усилия были тщетными. Чтобы не попасть в тупик, Грин отступал, стараясь держаться подальше от стенок контейнеров. Но постоянно отступать, и есть самый верный способ загнать себя… Что, собственно, и произошло – сталкер уткнулся спиной в рифленый стальной лист.
Когда Могила ненадолго прервал атаку – повернулся спиной и сделал несколько шагов для разбега - краснобородый попытался изменить ситуацию. Перенеся вес на одну ногу, он приготовился. Зрители знали, что сейчас будет делать эта стасорокакилограммовая машина - его коронный прием «Летучий голландец», заключающийся в прямом ударе двумя ногами с разбега, обычно приходившийся в живот или грудную клетку. Но Грину сейчас было это параллельно, его задача – вовремя увернуться.
Могила резко развернулся кругом и понесся прямо на своего противника, как хищник на жертву. «Сейчас!» - скомандовал себе краснобородый, но боль в ребрах накатила в самый неподходящий момент. Координация подвела Грина, и он упал на пол лицом вперед…
За спиной послышался оглушающий звук удара о металл – Могила успел среагировать, не став прыгать, но по инерции врезался в контейнер плечом. Он взревел, как раненый медведь, и вновь кинулся на Грина, но теперь решил просто поиздеваться над ним. Зажав руку краснобородого ногами и сложив свои ладони в замок на лице краснобородого, Могила потянул руки на себя. Какая же это была боль! Грину казалось, что плечо вот-вот выйдет из сустава, ко всему этому добавлялась безумная боль в шее. Глаза раскрылись как «вещие зеницы пророка» из стихотворения Пушкина, свободная рука же тянулась к трибунам. «Это конец… Я сделал все, что мог. Теперь мне остается только…»
Один миг – и мысли Грина перемешались в абсолютную мешанину, и все из-за того, кого он увидел на трибунах. Или же это ему показалось? Впрочем, не столь важно. В толпе зрителей он увидел ее – девушку с белоснежными волосами и она смотрела прямо на Грина. В ее взгляде не было ни сожаления, ни радости, ни переживания – он был обжигающе ледяным, даже не верилось, что зеленые глаза могут быть настолько холодными. Девушка смотрела Грина всего несколько мгновений, а затем накинула на голову капюшон и растворилась в толпе.
«Хани! Подожди!» - пробубнил краснобородый. Как сказал бы его старый знакомый, Лирик, - «Открылась вторая дыхалка». Сталкер выдернул руку из захвата, прокрутился сам вокруг своей оси и резко спихнул с себя озверевшего противника. Волосы закрыли Грину почти половину лица, но, несмотря на это, он быстро сориентировался, куда нужно бежать. А бежать нужно было к решетчатой двери, за которой сейчас по улице идет та, которую краснобородый не видел уже два года, и сейчас очень хотел бы увидеть, снова почуять ее запах, прижать к себе и больше не отпускать…
За два удара о металлические прутья Грин изодрал руку в кровь.
-Маркер, открой дверь, чертово отродье! – закричал он.
Из-за угла показался молодой парень в синем рабочем костюме – такой носили все сотрудники Арены.
-Парень, открой! Там…
-Не имею права, бой не окончен! - отчеканил привратник и в глазах его отразился испуг. «Как живого мертвеца увидел» - сказал бы Лирик. Грин смекнул, в чем дело, почти моментально и за какую-то долю секунды успел присесть. А вот Могила вовремя среагировать на этот раз не смог – в прыжке он выпрямил ноги и попал прямо по дверным железным прутьям. От боли Мастер Арены сразу же упал на пол, катаясь по холодному бетону в позе эмбриона.
Повинуясь яростному порыву, Грин выпрямил ноги лежащего противника, взял их под мышки, словно рычаги, и плашмя упал на спину. Могила подлетел сначала вверх, хорошо приложился прямо в стальную стенку и медленно сполз по ней на пол. Грохот от удара закончился, потом вместе с ним затихли и зрительские крики.
Дверь со скрипом отворилась, испуганный паренек за ней удивленно смотрел на выходящего с арены сталкера. Но для того сейчас все было второстепенным – в два прыжка преодолев ступени из подвала, он выскочил на улицу. Фигура в плаще стояла возле дальней стены здания, до нее оставалось, по меньшей мере, дюжина шагов. Девушка вновь развернулась и исчезла за углом.
-Подожди, Хани! – крикнул Грин и пошел следом за ней.
Раз шаг, два шаг, три – сердце отбивало стаккато, заглушающее все окружающие звуки.
Четыре, пять, шесть - ноги не слушались, они двигались сами по себе.
Семь, восемь, девять – «Я уже иду, Хани, только подожди меня, умоляю!».
Десять, одиннадцать, двенадцать – «Я пришел, любимая! Я знаю, ты здесь!». Однако Грин обсчитался – до поворота остался последний шаг.
Тринадцать, «Чертова дюжина». Краснобородый сделал последний шаг и зажмурил глаза. Он не хотел их открывать, потому что боялся. Боялся, что его ожидания не оправдаются; боялся, потому что не знал, что он ей скажет после долгих двух лет; боялся, что потерял ее. Сталкер больше не мог ждать – поднял веки, и почувствовал, как в душе опять образуется огромная пустота. Это ужасное, наипротивнейшее ощущение, которое было забыто им столь долгое время. Время, которое он был с Хани, хоть их разделяли многие километры расстояния и гигантская стена Периметра.
Боялся Грин не напрасно – за углом был тупик. Он все-таки загнал себя в него, думая, что идет к своей цели. И, разумеется, девушки здесь не было – это была лишь иллюзия. Иллюзия надежды, фантом своеобразного «хэппи-энда» или «хэппи-ориджина», уже не важно, – все превращено в пыль и развеяно по ветру. Тринадцать шагов… в никуда.
За спиной послышался знакомый голос.
-Твою налево, Грин! Как ты это сделал? – удивленно проговорил Кинг.
Краснобородый обернулся кругом и совершенно пустым взглядом посмотрел на напарника.
-Э, что с тобой, братка? Ты в порядке?
-Да, просто все мои идеалы оказались призрачными, - спокойно сказал Грин. Его голос не выражал никаких эмоций, слова звучали, будто сами по себе.
-Какие еще идеалы? Приди в себя, ты же Могилу уделал, братка! – произнес Кинг и потряс перед лицом краснобородого пачкой потертых купюр различного достоинства.
Грин словно сдулся – плечи его опустились, а взгляд окончательно потух, в нем остался лишь слабый огонек. Ведь огонь не может гореть в пустоте, в вакууме, а кроме пустоты в душе сталкера почти ничего не осталось.
Краснобородый вытащил из нагрудного кармана фляжку, которую оставила ему Хани после своего ухода, открутил крышку и глотнул согревающую жидкость. Кинг посмотрел на него с грустью, и как-то неуверенно добавил:
-Грин, ты ведь… ну, если победишь, то…
На этот раз сталкер посмотрел на напарника осознанно. Во взгляде чувствовалась некая «загруженность» и тяжесть, но это был прежний Грин.
-Я обещал бросить пить, но не выпивать, - с наигранным оптимизмом проговорил он.
Кинг хоть и был рад «возвращению» напарника, но только удрученно покачал головой.
****
|
