Если нельзя что-то преодолеть, приходится это что-то признать. В международной политике, как и в любом крупном предприятии, мало правил, за исключением одного — необходимости успеха. В мире нет страны, которая в конце концов не шла бы на сделки с наемниками; требовалось лишь одно — убийцы должны быть ловкими. Стоит убить несколько миллионов людей, и ты — государственный деятель... Девятнадцать человек. Не так уж много, если попадем в какой-нибудь переплет. Девятнадцать человек в районе зоны отчуждения «ЧАЕС», где, если верить перехваченным донесениям противников, даже девяносто вряд ли что-нибудь сделают. Наша единственная надежда – осторожность и скрытность, но для этого и трех человек уже много. Слышен шум запущенных двигателей. Вертолеты устремляются вверх. Все оставшиеся внизу, на земле, исчезают в облаке пыли. Постепенно разворачиваемся влево. На некотором удалении показывается следующий за нами еще один многоцелевой вертолет «ВК-117 спейс-шип».
Бросаю взгляд на Бернана, бывшего лейтенанта, который сидит рядом со мной в дверном проеме. Он расматривает карту. Вожак он посредственный, но зато хорошо знает Зону и, что еще важнее сознает свои слабые стороны и поэтому позволяет доктору, бывшему сержанту медицинской службы, руководить группой. Как обычно доктор располагается позади меня на расстоянии вытянутой руки. По соседству с ним, у самой двери сидит Хампри, мой помощник, американец. Из-под ворота его рубашки виднеется мягкий маскировочный капюшон: как и все мы, он запихнул его за пазуху, чтобы не запутаться в нем и не потерять, когда после высадки над нами пронесется воздушный вихрь от работающего винта вертолета. Хампри – среднего роста парень, успевший отрастить небольшое брюшко. Падающий на его высокий лоб свет отражается, как от зеркала. С ним на задание я иду впервые, однако неоднократно слышал о нем хорошие отзывы. Почувствовав на себе мой взгляд, он отвечает кривой улыбкой – признак контролируемой нервозности. Остальное пространство в передней части кабины занимают четыре чеха – вторая четверка нашей группы. Они сидят в самых различных позах, устроившись каждый по-своему, так, чтобы освободить плечи от тяжести торчащих за спиной рюкзаков. Я знаю радиста и маленького Ваху, выполняющего роль снайпера-наводчика. Как и доктор, горец неоднократно ходил со мной на такого рода задания. Два других чеха введены в состав группы перед самым вылетом. Однако и они, хотя и новички, несмотря на неудобства, расположились в носовой части кабины, чтобы не нарушить центровку вертолета. Подав им ободряющий знак большим пальцем правой руки, улыбаюсь. Они отвечают мне тем же, а доктор, обнажив в широкой улыбке свои золотые зубы, хлопает меня по плечу. Упершись спиной в рюкзак, усаживаюсь поудобнее, чтобы не затекли ноги. Воздух на такой высоте довольно прохладный. Под монотонный гул мотора каждый из нас думает о своем. Переплет? Разве избежишь его, если мы идем в район, занятый монолитовцами – религиозными фанатиками, мутантами, зомби, военными, сталкерами, учеными, живодерами долговцами и их свирепыми врагами вечно пьяными анархистами свободовцами, как раз для того чтобы установить сколько их там? Судя по опыту прошлого, ответы на интересующие нас вопросы можно получить только в перестрелке. Долго ли такие вылазки будут проходить безнаказано? Обычной армии не справится с силами экстремистов. Для того чтобы победить, нужно оружие эффективнее и беспощаднее. Наемники, солдаты удачи – только мы сможем выиграть эту войну. Мы не знаем пощады и готовы ради победы и денег абсолютно на все. Пожав плечами, я начинаю заниматься проверкой комплекта в своем рюкзаке и магазинов к автомату. Потом мысленно возвращаюсь к поспешно проведенному инструктажу перед вылетом на задание. Проникнуть на вражескую территорию монолита, совершить марш бросок в глубь территории противника, и внезапным сокрушительным ударом с тыла захватить базу монолита, интересующий нас комплекс с важной документацией, попутно ликвидировав групу лиц в белых халатах. Группа Бочарова в случае обострения обстановки, активно страхует нас занимаясь тем, что интенсивно истребляет вражеские елементы сосредаточенные на подступах, обрабатываемой нами площади. Первостипенную роль в достижении успеха должна сыграть внезапность! Будем громить зверя в его собственной берлоге. Летчики сообщают нам, что вертолет находится над районом наших действий. Я быстро осматриваю местность, где нам предстоит провести следующие семь-восем дней. Ничего примечательного: два голых хребта, почти параллельных друг другу, торчащих на фоне мертвого леса, протянувшихся с севера на восток и несколько сближаясь в южной части, в мертвам лесу нам предстоит разведать найти и уничтожить ученых сотрудничающих с монолитовцами. Я невольно поеживаюсь. Мне много приходилось летать над местностью, похожей на эту, но эта выглядит какой-то особенно зловещей, если ты знаешь, что вскоре тебе придется пробираться где-то там, внизу, сквозь заросли и аномалии мертвого леса в темную долину. Что скрывается за этими верхушками деревьев? Сколько враждебных глаз следят за полетом нашего вертолета? Что происходит там в темной долине, откуда поднимаются столбики дыма? С высоты пятисот метров невозможно увидеть, что происходит под этим темно-зеленым покровом. Каждый из нас снова упирается спиной в рюкзак. Пройдет еще по меньшей мере минут двадцать, прежде чем высадимся. Вертолет сейчас улетит из этого района и не вернется сюда до наступления сумерек. Причем мы вернемся сюда с другого направления. Я достаю карту и в который уже раз после инструктажа изучаю ее, стараясь запомнить каждую деталь. Кое-что на карте не соответствует тому, что я видел минуту назад. Я снова поеживаюсь: карты, видно, никогда не бывают достаточно точными. Старший пилот касается моего плеча и показывает через дверь на хутор, половина домов которого горела, – обычная картина в этом районе боевых действий между долговцами и свободовцами. Темнеет довольно быстро. Ждать остается недолго. Как бы в ответ на наши мысли вертолет кренится в лево и начинает терять высоту. Каждый из нас в который уже раз осматривает оружие. Пальцы левой руки ощупывают магазины и, скользнув вперед сжимают рукоятку. Пальцы правой руки привычно двигают затвор. Голова наклонена вперед – надо убедиться в поступлении патрона в казенную часть. Затвор и затворная рама на месте, предохранитель установлен на безопасное положение. Еще одно движение левой руки к магазину – магазин на месте. Последнее подергивание лямок и ремешков, затем напряженное, молчаливое ожидание. Неожиданно для себя замечаю, что одежда у меня влажная от пота, а на высоте пятесот метров жарко не бывает. Вот уже и верхушки сосен. Становится теплее. Когда деревья проносятся под нами со скоростью сто сорок км/час., я инстинктивно встаю. Под нами темная долина. Мышцы на животе невольно сжимаются. Вовремя ли мы высаживаемся, чтобы оказаться в центре долины? Наклонившись вперед, поворачиваюсь лицом к ветру и напряженно всматриваюсь, рассчитывая определить зону высадки. Напрасно. Но я не разочарован. Это должна быть небольшая зона, совсем не похожая на те, к которым привыкли украинские летчики и их вертолеты «МИ-24, МИ-8», высаживающие десантные войска, военных сталкеров, солдат в зоне. Монолитовцы вряд ли ожидают, что здесь может появится вертолет, да еще ночью. Позади нас, на фоне лучей скрывшегося за горизонтом солнца маячит силуэт «ВК-117 спейс-шип», доставляющего группу Бочарова в другой район. Из-за толчка после потери поступательной скорости все мы с трудом удерживаемся на ногах. Кабина начинает вибрировать. Мы быстро приближаемся к земле. Неожиданно под нами появляются высокие камыши с пожелтевшей высокой травой, которую прижимает к земле воздушный поток вращающегося винта. Кто-то похлопывает меня по плечу. Это доктор. Освобождаемся от пристегнутых ремней. Мы с Бернаном покидаем вертолет первыми. Что за чертовщина?! Под травой – вода! И ее много. Носки сразу же делаются мокрыми. Пошатываясь, мы пытаемся пройти вперед. Ноги вязнут в воде, а воздушный поток бьет с такой силой, что подгибаются колени. Летчик не хочет садиться на такой грунт, поэтому гидравлические амортизационные стойки все еще выдвинуты, а винт работает на полную мощность. Мы останавливаемся, чтобы пропустить вперед доктора и проводника. Бернан напряженно всматривается в темноту включая прибор ночного виденья, а я поварачиваюсь лицом к вертолету. Последним должен сойти Хампри. Мельком вижу синее выхлопное пламя пролетевшего над нами вертолета с группой Бочарова. Хочется надеяться, что его шум отвлечет внимание всякой лесной живности а также наблюдателей и им не придет в голову, что другие машины высаживают людей. Кода Хампри появляется в проеме двери, я делаю ему знак большим пальцем правой руки – мол, все в порядке. Его ноги еще не успевают коснутся грунта, а вертолет уже отрывается от земли и ложиться на обратный путь пролетая над нами. Резко изменивший направление поток воздуха сваливает с ног чеха, идущего впереди Хампри. Вертолет оставался внизу не более пяти секунд, а еще через несколько секунд после того, как он улетел, мы уже все собрались. Держась рукой за рюкзак впереди идущего, идем к стоящим неподалеку деревьям. Плотный туман и темнота – хоть глаз выколи. Я не вижу ни рюкзака, за который держусь, ни даже своей руки, но попасть в аномалию трамплин не хочу. Совсем не хочется улететь с этого мира на всегда, поэтому идем гуськом как по минному полю всматриваясь в темноту и периодически сверяясь с приборами, а иногда бросая вперед себя стреляные гильзы для большей уверенности. Жуткая тишина, особенно для слуха, привыкшего к гулу мотора. Учащенное сердцебиение. Дойдя до деревьев, останавливаемся. Сейчас самый критический период. Пройдет по меньшей мере два часа, прежде чем мы установим радиосвязь с базой. Но если сейчас что-нибудь случится, и даже если на базе узнают об этом, нам вряд ли смогут помочь. Сейчас все преимущества на стороне противника. Как всегда мы с ребятами собираемся в полу круг. Щелчок – и руки невидимого в темноте Бернана освещаются слабым отблеском светящегося циферблата компаса. От ребят пахнет потом. Значит, они нервничают не меньше меня. Компас Бернана показывает предлагаемое им направление нашего марша. Я притягиваю к себе проводника и такими же жестами объясняю ему направление движения. Проводник сразу все понимает. Прислушавшись еще раз и не обнаружив никакого шума и аномалий, мы начинаем путь по большой дуге, охватывающей место нашей высадки. Идем очень медленно. То и дело останавливаемся и прислушиваемся: нет ли какого-нибудь шума, аномалий, мутантов, зомби. Наконец мы слышим шум несколких мутантов снорков в полу высохшем озере. Это отличный ориентир для нас при обходе болот. Ноги мы промочили еще при высадке, поэтому идти по нему не так уж страшно. Идем по нему час, отстреливая снорков с бесшумного оружия. Потом резко сворачиваем вправо, в густые заросли. Пройдя метров шестьдесят, останавливаемся на отдых. Распологаемся небольшим кругом. Через несколько минут моего плеча касается чья-то рука. Это доктор. Путая английские, французские, и русские слова, он шепчет мне на ухо: один из новичков чехов потерял карту, на которую он наносил границы подлежащего разведке района, место высадки и вероятный маршрут обхода и отхода в случаи непредвиденных обстоятельств. Чех не знает, где и когда он потерял карту. Возможно, в момент падения, когда его сшибло воздушной волной от винта улетавшего вертолета, а возможно, позднее, во время отстрела снорков. Практика показала, что растерянность в момент опасности никогда не приводит к хорошему.Доктор спрашивает, нужно ли возвращаться и искать карту. Услышав, что не нужно, вздыхает с нескрываемым облегчением: ночью ее все равно не найти. Бернан хочет знать, как мы должны поступить. Он, конечно, хотел бы услышать от меня, что теперь проводить операцию не имеет смысла и что поэтому следует просить базу о присылке вертолета для обратной переброски группы. Но прежде чем я успеваю ответить, слышиться выстрел. В руках у всех, как по сигналу, вспыхивают циферблаты компасов. Решение принял за нас противник. Выстрел раздался в той стороне, где мы высадились с вертолета. Мы продвигаемся вперед еще минут тридцать, потом описываем большой круг и останавливаемся. Решаем провести здесь остаток ночи. Снова распологаемся тесным кругом. Я усаживаюсь рядом с Хампри, чтобы толкнуть его, если он захрапит: звука подобного храпу, зона не знает. Доктор убеждается в том, что каждый из нас знает, где находятся остальные наши люди, и напоминает место сбора на случай, если ночной бой с противником разбросает нас. Я снимаю рюкзак и достаю плащ-палатку и рацию. Укрывшись плащ-палаткой, пишу радиодонесение. Через короткое время для радиосвязи с нами где-то по соседству должен появится вертолет. Неожиданно раздаются одиночные выстрелы. Все садятся и открывают свои компасы. Убеждаемся еще раз: стреляют в том месте, где мы высадились. Это известная нам уловка монолитовцев: стрелять наобум, вызвать ответный огонь и определить, таким образом, где находится противник. Да эти религиозные фанатики вовсе не идиоты. За ними явно ощущается тень мощной хорошо развитой военной структуры с великолепными последними образцами вооружения и оборудования, неограниченными финансовыми и людскими ресурсами. По трофейной документации уничтоженной нами группы военных сталкеров имеются данные, что монолит имеет развитую сеть агентов и исполнителей смертных приговоров заботливо укомплектованных и великолепно вооруженных по всей зоне. Причем во всех группировках. Да же зольдам, военным-сталкерам спецназу и ОМОНу трудно с ними тягаться в вооружении и оснащении. Агентов забрасывают в среду сталкеров с помощью грузовиков смерти этакого специфического даже немного мистически-экзотического транспорта, «ЗИЛ-555-ММЗ» исполняющего роль рейсовых автобусов с билетом только в один конец без остановок. Нашли нашу карту? Если нет, то они лишь предполагают, что здесь кто-то находится. Однако не исключено, что карта попала им в руки. Тогда они будут считать, что мы где-то совсем близко, и утром начнут искать нас. В любом случае монолитовцы ночью далеко не пойдут, если не нападут на верный след. Слышится отдаленный гул мотора. Это наш вертолет для радиосвязи. Забравшись под плащ-палатку, включаю рацию и пять раз нажимаю кнопку. Голоса своего не подаю, пока не убеждаюсь, что связь есть. Через две секунды слышу громкий голос, заставивший меня вздрогнуть: – «Орел-Один»! Я «Гнездо». Как слышишь меня? Прием. Я зажимаю рацию в руке и хрипло шепчу: – Я «Орел». Тебя слышу. Как слышишь меня? Прием. – Я «Гнездо». Слышу тебя «два на два – это значит хорошо». Давай донесение прием. Стараясь произносить слова как можно яснее и четче, передаю координаты нашего местонахождения и вероятное направление. Намеками рассказываю о потере карты и выстрелах противника. В конце сообщаю, что будем продолжать выполнять задания. Передаю все это одним духом, без перерыва. Несмотря на рекомендации не практиковать передач такого рода, считаю, что поступил правильно. – Как меня понял? Прием. – Я «Гнездо». Зачитываю донесение… Удивительно: впервые обошлось без повторений. – Если все правильно и у тебя больше ничего нет, подтверди тройным нажатием кнопки… Понял. Для передачи больше ничего нет. Выключаюсь, – закончил приятный женский голос с вертолета. Убрав рацию, подкладываю рюкзак под голову и ложусь отдохнуть. Пистолет кладу на живот, правая рука – на рукоятке. В голове проносятся события нескольких последних часов после высадки. Проклятая карта!.. Что на ней нанесено? Очень плохо, если там обозначено место нашей высадки: теперь его нельзя использовать для обратной посадки на вертолет в случае необходимости. Карта. А что, если на ней обозначены границы района, который нам предстоит разведать? Карта… границы… Черт возьми! Если монолит нашел нашу карту и знает, где мы находимся, то мы в ловушке. Когда знаешь о ловушке, избежать ее легче. Надо подумать над тем, где противник скорее всего захлопнет ее. Как только рассветет, надо хорошенько изучить карту… М-да задания, казавшиеся простыми, могут в любой момент обернутся настоящей катастрофой нам предстоит противостоять превосходящим силам противника, не знающего пощады в их же собственном тылу. Я в последний раз прислушиваюсь и начинаю дремать. Предрассветные шумы зоны, а именно вой слепых псов разбудят меня. Да и храп Хампри неплохой будильник.
Лежу с открытыми глазами. Темно. По тому, как дышит Хампри, чувствую, что он тоже не спит. Прислушиваюсь. Где-то не далеко шуршание мутанта кабана. А вот сначала звонкие щелчки, потом глухой удар. Цепляясь за сучки, слетела жирная белка мутант, прям на кабана. Кабан с поросячьим визгом рвет когти в нашу сторону. Меня бросает в дрожь, подтягиваю к себе рюкзак, не сдвигаясь с места, осторожно сажусь, прицеливаюсь, делаю три выстрелы из бесшумного пистолета. Готов мутант, можно делать барбекю. Остальная ночная живность подозрительно притихла. Затянув ремни на рюкзаке, тихонько толкаю в плечо Хампри. Дрожа от холода или шума наделанного той жирной белкой, он похлопывает меня по руке в знак того, что понял. Доктор позаботился о том, чтобы расшевелить остальных. То с одной, то с другой стороны доносятся звуки отдаляющихся от нас мутантов кабанов. Становится чуть светлее, туман рассеивается: я уже вижу смутные очертания Хампри, и без прибора ночного виденья. Глотаю два антидота против радиации, запиваю водой. Положив в рот леденец, осторожно передвигаю рюкзак на прежнее место позади себя. Просунув руки под плечевые лямки, откидываюсь на рюкзак. Можно отдохнуть еще несколько минут. Уже видны силуэты деревьев. Наступают утренние сумерки. Скоро надо будет отправляться в путь. Постепенно все мы встаем. Каждый напряженно прислушивается, проверяет детекторы на аномалии и радиацию. Слышим вой собак. Идем мы медленно, увеличивая, по мере того как рассветает, расстояние друг от друга. Бац! Все мы как один поворачиваемся на звук выстрела и приседаем на колени. Учащенное сердцебиение… На выстрел никто не отвечает: результат тренировки или страх? Выстрелили, кажется, где-то рядом, но не так уж близко, минутах в тридцати ходьбы по нашему следу в обратном направлении. Вопросительно смотрю на ребят. Каждый отрицательно качает головой. Никто не может сказать, что этот странный выстрел был направлен в него. Сталкер одиночка? Хотелось бы верить в это. Мы тихо поднимаемся и продолжаем свой путь. Не смотря на крайнюю осторожность, то один, то другой из нас наступает на сучок. Слышится хруст. Успокаиваем себя тем, что такие звуки далеко не распространяются. Продвигаемся довольно быстро. Одежда пропитана потом. Соленый пот щиплет глаза. Бац! Резкий поворот. Опять только одна короткая очередь с автомата в тридцати минутах ходьбы от того места, где мы находимся. Смотрим друг на друга. На лицах – ни каких эмоций. Сомнений теперь нет: нас кто-то преследует. Возобновляем движение. Неожиданно натыкаемся на укрепленный район монолита. Справа и слева замечаем едва заметные долговременные огневые точки. Доктор, проводник и два наших новичка исчезают в кустарнике. Остальные опускаются на колено в ожидании их возвращения. Оружие у всех наготове. Доктор обнаружил несколько трупов кровососов, долговцев, и сталкеров. Очевидно, все они ночью внезапно для себя оказались прямо перед боевыми сооружениями в зоне их убийственного огня. Теперь мы больше ползем, меняя направление. Уклоняемся к юго-западу ближе к дороге. Проводник видит в этом даже преимущество: монолитовцы за нами не пойдут, решив, что преследуемую группу положили ночью возле своей заставы. А если не решат, то будут уверены, что схватят нас позднее, в другом месте. Мы часто останавливаемся из-за усталости. Смотрю на часы: подходит время связи. Приближаюсь к Бернану и показываю на небо. Он передает по цепи. Все не без удовольствия останавливаются, потому что сильно устали. Включаю рацию. Пока слышен только треск. Вытягиваю уставшие ноги. В рации появляются приглушенные голоса. Видимо, кто-то из вертолета разговаривает с группой Бочарова в соседнем районе. Тишина. Через несколько минут слышу звонкий женский голос: – «Орел-один». Я «Гнездо». Прием. Трижды медленно нажимаю на кнопку. – «Орел-один». Я «Гнездо». Имеешь что-нибудь для меня? Прием. Снова трижды медленно нажимаю на кнопку. – Ясно, «Орел». У тебя есть сообщение, но ты не хочешь передавать сейчас. Если это правильно, повтори последний сигнал трижды. Прием. Повторяю процедуру с рацией. – Ясно, «Орел». Прилечу для внеурочной связи два-четыре-один-один. «Гнездо». Конец. Видно, та же самая радистка. Наверное, хорошенькая девушка. Надо будет не забыть познакомиться с ней поближе, когда вернусь или если вернусь. Рацию – в рюкзак. Продолжаем путь. Напряженно прислушиваемся. Никаких выстрелов. Неужели мы перехитрили монолитовцев? Один раз позволяем себе остановиться и передохнуть. Двигаемся в таком режиме уже три дня. Показываю рукой новое направление – еще сильнее приближаемся к дороге. Если нас ждут, то, чем позднее мы там появимся, тем больше заставим суетиться наших преследователей. Еще тридцать пять минут ходьбы, согнувшись в три погибели. Машу рукой, ладонью вниз. Все останавливаются. Не вижу проводника. Бернан поворачивается ко мне и дает сигнал рукой об обнаружении противника. Потом делает пальцами букву "V", тыкает ими в глаза, а затем указывает на юг. Я повторяю этот жест двум замыкающим чехам, но указываю на север. Они тотчас же исчезают. Остальные ждут. Восемь зомби возле разбитого бронетранспортера «БТР-80-ПБ». Перекрестным огнем бесшумного оружия интенсивно истребляем вражеские элементы. Двигаемся дальше чрезвычайно осторожно. Где-то впереди слышим выстрелы. Ба-бах… Шлеп! Танковые снаряды. Заработали станковые пулеметы. Судя, по всему впереди кем-то, ведется интенсивно бой. Продвигаемся уверенно вперед. Приходит ночь. Все еще слышны периодически выстрелы. Связной вертолет прилетел и улетел. Рацию упаковали. Все мы ложимся. Я долго ворочаюсь. Засыпаю.
Глаза открываются. Снова стрельба. Не сколько с другого направления. Прислушиваюсь к звукам зоны: все нормально. Глаза закрываются. Засыпаю. Снова открываю глаза. Вглядываюсь в темноту. Наступает новый день. Если не считать беспорядочной стрельбы с часовыми промежутками, ночь прошла спокойно. Хампри не спит. Об этом говорит его дыхание. Двигаемся на север. Потом на северо-восток. Одним словом, повторяем движение предыдущего дня. Непроходимые радиоактивные болота, кусты, траву, сучья, колючки, шипы, коряги, заставы противников, аномалии, полчища мутантов и зомби… Беспрестанные нагибания, проползания, протискивание. Новые царапины и ссадины на лице и на руках… Терпение. Только терпение. И обязательно эта проклятая стрельба впереди! Что же все-таки замышляет агрессор? Мы знаем, что за нами следят. Противник сознает это. Почему же тогда мы не идем на север быстрее? Он должен развернуть мощные мобильные заслоны, используя при этом различные виды заграждений, на подступах к городу Припяти. Противник знает, что мы описываем своим движением какие-то замысловатые фигуры, поэтому твердо сказать, куда мы идем, он не может. Дороги, пожалуй, самое подходящее место для засады. На пути к ночной стоянке снова заросли и кусты. Неожиданно издалека справа от нас доносятся приглушенные звуки перестрелки. Наверное, это по другую сторону дороги, из того района, где действует группа Бочарова. Бросаем друг на друга многозначительные взгляды. Плотность огня говорит о том, что бой жаркий. Да и длится перестрелка долго – по меньшей мере минут двадцать. Наверняка не обошлось без попаданий. Я не в силах избавится от дурных предчувствий. Наконец нам удается отыскать место, похожее на те места, в которых мы останавливались раньше. На лице доктора озабоченность. Люди действительно измучались. Чертовски трудно было пробираться сюда, да еще с сознанием того, что в любой момент на тебя может обрушиться огонь противника. С пониманием того, что завтра будет еще труднее, – все это не могло не оказать своего отрицательного влияния на людей. С помощью рации доносим о перестрелке. В центре знают наше место и направление с него на звуки выстрелов, поэтому они смогут прикинуть, не относится ли это ко второй нашей группе. Сегодняшняя ночь – точная копия предыдущих ночей. Снова эти проклятые одиночные выстрелы.
Время трогаться в путь. Меня беспокоит Хампри: он опять очень мало спал. Мы перегруппировываемся и поворачиваем на северо-запад настолько чтобы не наткнуться на «друзей», идущих по нашим следам. Расчет у меня простой: если противник находился на позиции у дороги три дня, он будет охвачен нетерпением, а поскольку мы продвигались медленно, он не будет ждать нас так рано у себя в гостях. Все мы невольно сжимаем автоматы еще крепче. Скорость движения так или иначе сказывается на всех. Чехи особенно радист, устали так сильно, что колени у них подкашиваются. Головной подает сигнал остановиться. Доктор отходит немного назад. Мы уже у главной дороги. Бернан, доктор и я идем вперед. Все без сигнала присаживаются отдохнуть. Хорошие ребята. Проходит десять, двадцать минут… Справа от нас кто-то есть. Слышится шелест веток. Потом кто-то задает вопрос, другой отвечает. Треск толстого сучка. Громкий, окликающий кого-то голос. Затем резкий голос другого. Да, они там. Ждут. Приложив палец к губам, Бернан показывает, что пора, мы начинаем идти. Не дай бог зацепить автоматом за сучок. Мышцы и даже кожа напряжены до предела в ожидании града пуль из направленного на нас замаскированного автомата. Об усталости все забывают. Доктор, показав растопыренными пальцами на свои глаза, на «цырлах» отходит в сторону. Шуршит ветка дерева. Это на нее прыгнула белка мутант. Где-то рядом – приглушенный голос. Перед глазами у меня оказывается один фанатик. Давлю на спусковой крючок бесшумного пистолета два раза. Тело медленно спускается к моим ногам. Незначительная ошибка, одно неправильное движение – и всем нам конец. Доктор возвращается. Показывает сначала направо и поднимает четыре пальца, потом налево и поднимает три пальца. Ликвидируем тех и других одновременно и бесшумно, чтобы шум непревлек остальных, присутствующих по соседству в этой местности. Почти на корточках очень осторожно двигаемся за доктором. Он приподнимается и показывает влево от себя. Мы осторожно расходимся. Из-за кустов, что в нескольких метрах от нас, доносятся приглушенные голоса. Я уже их вижу. Доктор ждет, пока Бернан тоже положит свой автомат на землю, и выймит из ножны штык-нож. Одновременно начинаем движение вперед к противнику, раз… два… три… Штык-ножи достигают своих целей. Начинаем двигаться дальше. У кого-то под ногами хрустнула ветка. Замираем как вкопанные. Прислушиваемся. Тишина. Снова начинаем двигаться. Метр, два метра, еще один… Теперь можно идти с нескольким меньшим напряжением. Случайный треск ветки у них в тылу не вызовет особых подозрений: подумают, что это кто-то из своих. Нам нужно двигаться быстрее, проскользнуть мимо укрепленного района до того, как они обнаружат, что мы прошли через первый заслон у них под носом. Прошли, теперь путь на город Припять открыт. Минут через тридцать останавливаемся передохнуть. Расслабленные руки покоятся на автомате, ноги вытянуты. Бросаю взгляд на Хампри. Вид у него усталый. Лицо обросло густой щетиной. Радист откинулся на рюкзак. Глаза закрыты. Наверное, размышляет о засаде и остывающих телах, как быстро их обнаружат. Пять или шесть минут – и мы снова в пути. Прошло уже немало времени с тех пор, как мы слышали последний «сигнальный» выстрел. Может быть, сегодняшний день окажется для нас счастливым? Смотрю на часы: тринадцать сорок. Вот это здорово! Мы пропустили сеанс связи в одиннадцать ноль-ноль. Останавливаюсь послушать, не создают ли ребята лишнего шума при движении. Нет, идут очень тихо. Я совсем не слышу ни Бернана, идущего впереди меня, ни радиста, идущего позади. Доктор опять идет головным, впереди нашего проводника. Дав знак остальным стоять на месте, доктор и Бернан двигаются вперед – где пригнувшись, где ползком, до того момента пока им не становятся видны ближайшие дома Припяти. Внезапно ко мне подползает радист, и докладывает: сбит вертолет радиосвязи, группа Бочарова попала в засаду трое убитых, трое раненых. Один ранен тяжело, пуля попала ему в живот. Теперь на группу Бочарова рассчитывать не приходится. Говорю радисту пусть, идут на место падения вертолета, может, есть выжившие. Радист говорит, что они уже на месте. Оба пилота мертвы, радистка без сознания, похоже, отделалась синяками и царапинами. В их сторону направляется вражеский конвой, состоящий из двух бронетранспортеров «БТР-80-ПБ», два «УАЗа-469», два «ЗИЛа-131», в небе маячит вертолет «МИ-24», Бочаров после боя зачистит место катастрофы вертолета, и проследует в зону эвакуации.
Группе Бочарова не повезло, имея, шесть трупов и трех раненых на руках, парень которого ранило в живот умер через двадцать минут, любой их маневр будет резко ограничен. Бочаров принимает решение принять бой. Используя взрывпакеты и пусковые установки «М-136 – наследницы системы М-72 LAW». Безоткатное оружие, которое используется пехотными соединениями в американской армии для поражения техники противника. Восьмидесяти четырех – миллиметровая взрывчатая противотанковая боеголовка обладает значительной бронебойной силой и мощным заброневым поражающим действием. Подпустив транспорт поближе, одновременно из пусковых установок выстрелили по бронетранспортерам и вертолету. Бронетранспортеры загорелись и остановились. Вертолет задымился, закрутился и рухнул на один из грузовиков, раздался мощный взрыв. Оставшиеся монолитовцы попали под град пуль отряда, и взрывную волну взрывпакетов. Религиозные фанатики явно не ожидали сопротивления. Еще пять минут отряд добивал полу мертвых фанатиков и готовил к взрыву сбитый наш вертолет. Загрузившись и загрузив, раненых и убитых, в трофейный грузовик и уцелевший чудом «УАЗ-469», взорвав вертолет, отчалили в зону эвакуации.
Еще полтора часа маневрируем в мертвом городе избегая снайперов, и умело расположенных засад монолита подползаем к интересующему нас строению на вид ни чем себя не выдающим. Обычный кинотеатр или дом культуры, поди да разбери. Изучив здание, замечаем часовых, снайперов, и патрули вокруг здания. Разделившись, осторожно окружаем строение. Бернан и проводник готовятся бесшумно убрать патруль, проходящий в трех шагах от нас. Я напрягаюсь, как струна. Смотрю в сторону часовых, и снайперов устроившихся на балконах здания. Прислушиваюсь. Одновременно снимаем снайперов на балконах и патруль, применив модифицированное оружие со встроенным глушителем. Доктор и Бернан как утки, то приподнимают головы, то прячут их, приближаются к входу в здание. Вновь пригнувшись, они поворачиваются к нам и показывают пять пальцев. Тем временем наши свободные люди убирают расчеты пулеметных точек, очищая пути отхода, параллельно очистив хозяйственный двор от противника. В нашем распоряжение теперь четыре «БТР-80-ПБ» и один «УАЗ-469». Замечаем со стороны ЧАЕС движущиеся в нашу сторону колонну техники: танки «Т-72», бронетранспортеры «БТР-80-ПБ» грузовики «Камазы 5320», «УАЗы-469» с «НИВАми-2120». Я не могу даже проглотить слюну: при виде приближающегося конвоя монолитовцев глухие удары сердца кажутся мне самыми сильными звуками в зоне. В этот самый момент над нами пролетает восемь вертолетов «МИ-24», От души «утюжа» неуправляемыми ракетами длинный конвой. Одновременно со стороны въезда в город, всюду слышна беспорядочная стрельба и взрывы. Медлить нельзя. Врываемся в здание со всех сторон, бросая оглушительные светозвуковые гранаты, зачищая коридоры, этажи, комнаты, не встречая сильного сопротивления. Наконец подвал. Врываемся в бункер, расстреливаем всех присутствующих, в том числе и мужиков в белых халатах. Переложив автомат в другую руку, поднимаю толстую папку с документами, быстро просматриваю, джек-пот вся нас интересующая документация, отчеты, доклады, информация, все у меня в руке. Ребята осматривают ящики с провиантом, водкой, амуницией и снаряжением. Судя по всему бункер, подготовлен к спешной эвакуации. Всюду лежат заботливо кем-то сложенные ящики, внутри которых полно артефактов и напитков «NON-STOP». Наверняка за учеными и всем этим добром, уже кто-то едет. В темпе все добро грузим в бронетранспортеры. Неожиданно появляется наш радист. По перехваченным радио переговорам становится ясно: военные сталкеры и долговцы предприняли удачную попытку прорыва в глубь зоны. Поэтому наше присутствие, в этом здании до сих пор не обнаружено фанатиками. Закончив погрузку, рассаживаемся по машинам, впереди нас пешим порядком отправляем восемь человек, для большей уверенности в безопасности выбранного нами маршрута. Теперь чтобы заменить уставшего Бернана, вперед продвигаюсь я. Впереди меня открытая площадка, но я не перебегаю ее. На здании с противоположной стороны засели два снайпера и один гранатометчик монолита, видя прицельный огонь по свободавцам не понятно, откуда тут взявшихся. Увлекшись отстрелам свободовцев, враг не замечает, как сам становится мишенью. Не отрывая глаз от места, где находится противник, я и еще трое парней осторожно ползем, к выбранной нами позиции, откуда ребята уберут фанатиков, используя снайперские ружья. Три выстрела, три попадания, с крыши дома упал один из монолитовцев. У меня обе руки на автомате пристально вглядываюсь туда, где находился противник, потом поворачиваюсь влево и иду слегка пригнувшись к следующей улице. В следующий момент молниеносно прижимаю голову к плечам и наклоняюсь: свободовцы совсем рядом. До них метров пятнадцать. Мне хорошо видна спина одного из них. Еще крепче сжимаю автомат. Немного приподнимаюсь и бросаю косой взгляд на нашего снайпера, который в правой руке держит изготовленную к броску гранату. Свободовцы перезаряжают свои автоматы. В течение нескольких секунд, кажущихся бесконечными, расстреливаем волю в упор. Конвою показываем жестами, чтобы продолжал движение. Не возражая техника, движется к концу следующей улицы. Практически у выезда из города замечаем засаду долговцев. Пригнувшись на коленях – а потом полулежа, подбираюсь поближе к ним. Почти не моргая смотрю в сторону противника, но избегаю останавливать взгляд на расположившемся спиной ко мне, потому что знаю: если пристально и долго смотреть на человека, он почувствует взгляд и обязательно повернется в твою сторону. Так и есть! Человек этот зашевелился и сменил позу. Послышались приглушенные голоса, шуршание кустов и веток. Я замираю. Они, видно, пересаживаются на другие места. Наши парни осторожно занимают удобные позиции для стрельбы по долговцам. Одновременно загремели наши восемь автоматов, долговцы даже не успели обернутся, в мою сторону, они так и не поняли что убило их. Дальше к зоне эвакуации продвигаемся без приключений. Немного правее от направления нашего движения слышим рев мотора и движение транспорта. Почти параллельно нашему маршруту еще одна дорога. Она наверное ведет к той которую мы только что перешли. Винить наших парней, высланных на разведку вправо, нельзя, но, если бы они прошли дальше и увидели слияние дорог. Мы застываем на месте, но никак не можем предупредить идущую позади нас колонну. Вот появляется первый «УАЗик-469» нашей колонны. Я поднимаю руку, чтобы остановить его, но уже поздно. Звук вражеских моторов стихает. Слышим удивленные голоса. Их по меньшей мере человек тридцать или сорок. Напряженно всматриваюсь через дорогу в сторону голосов. Черный цвет. Внимательно разглядываю. Форма военного ОМОНа в зоне? Потом мелькание темно-зеленого цвета. Пригнувшись человек, ищет мишень глазами. Принимаю стойку боксера и изготавливаю автомат к бою – большим пальцем правой руки смещаю предохранитель вперед вниз. Вижу лицо. Смотрим друг другу в глаза. У него глупый встревоженный вид. Он, видимо, ожидал увидеть что угодно, но только не целящегося в него бородача. Для него эта нерешительность, как и для каждого в зоне, оказалась фатальной, ибо в эту долю секунды я стреляю: две пули – в темно-зеленый цвет, пять – в черный. В тот момент, когда я нажал на спусковой крючок для седьмого выстрела, послышались выстрелы из наших бронетранспортеров. Бах! Это из-за дерева позади меня. Едкий запах пороховых газов. Сник! Сник! – срезают ветки пролетающие пули. Крэк! – это специфический звук от пули, пролетевшей близко к уху. Продолжаю стрелять. Сколько я уже сделал выстрелов? Слышаться тявкающие звуки выстрелов из пистолетов, стреляющие очередями автоматы. Кровь в голове усиленно пульсирует. Зрение обостряется. Мозг работает с фантастической быстротой и редкой ясностью. Вопль… Надеюсь четверо наших ребят, оставшихся позади, дойдут до слияния дорог. Если они подойдут, им будет удобно ударить по противнику с фланга. Надо продолжать двигаться в обход. Загорелся наш «УАЗик-469», из-за поворота к нам выруливает танк «Т-72», два выстрела из пусковой установки «М-136» делают свое дело. Не когда не думал что танковая броня может так гореть. Решаем пропустить нашу «броню» в перед, пусть мотают от сюда в зону посадки наших вертолетов. Сами остаемся прикрыть коробки, и оттянуть противника от нашей эвакуационной зоны. Стреляная гильза ударяет меня по левой щеке. Прицеливаться сквозь дым трудно. Еще труднее увидеть, достигает пуля цели или нет. Сколько же времени мы ведем огонь? Надеюсь, пока все наши целы. Вот дьявол! Краем глаза вижу остальных наших четырех ребят. Впрочем, они ни в чем не виноваты. Они не могли знать об этой дороге. Но зато у нас появляется возможность быстрее покончить со всем этим делом. Надо продолжать стрелять, даже если не видно целей. Противник тоже продолжает стрелять, хотя и не прицельным огнем: большая часть пуль пролетает выше. Слышу, как слева от меня кто-то меняет магазин в автомате. У меня, кажется, еще осталось в магазине несколько патронов, достреливаю и меняю тоже. Впереди кто-то вскрикивает. Стрельба постепенно стихает.
